Эссе
Словарная статья о диктатуре говорит нам, что это форма политического режима, реализуемая методами насилия, в которой при полном отсутствии внешнего контроля и фактических ограничений власть сконцентрирована в руках одного человека или группы лиц. Читая это, мы обычно обращаем внимание на ключевые слова: режим, власть, человек. Но что если попытаться буквальным образом разобрать, как в школе, этот внушительный термин?
Корень слова «диктат», от латинского dictatus, прямо сообщает нам о насилии, а суффикс лишь подчеркивает, что это режим, образовавшийся в результате действия. То есть диктатура — это итог насилия, его результат. Именно насилие — суть того, что происходит сейчас в России. Бесконтрольное неограниченное в своем разнообразии насилие.
Диктатурам, с политологической точки зрения, обычно присущи две черты: мимикрия и способность к быстрым решительным действиям. В этих свойствах кроется причина того, что диктатуры так быстро (или относительно быстро) начинают и пока (или снова) выигрывают.
Что касается мимикрии, то насилие, замаскированное под заботу, — это вещь, понятная и знакомая многим. «Чтоб был дома к 10 вечера! Мы заботимся о тебе, на тебя могут напасть», «Не встанешь из-за стола, пока не доешь», «Я не отпущу тебя на вечеринку, ты напьешься и тебя изнасилуют», «Не смей и мечтать о спорте — в нашей семье все юристы», «Ты не выйдешь на улицу, пока не получишь хорошую оценку», «Замуж? Какая любовь? Мы запрещаем».
Основная мысль, которую внушают близким те, кто действуют насильственными методами, проста: мир снаружи опасен и непредсказуем, и только мы можем обеспечить тебе безопасность. При одном условии: абсолютное послушание.
А чтобы обеспечить безопасность, взрослым приходится действовать быстро и решительно (насилие всегда оправдывается еще и вынужденностью). Закрыть дверь, спрятать ключ, забрать документы, лишить денег. И заодно привычная манипуляция: как можно не любить семью? Она заботится о вас. Как можно не слушаться старших? Ведь они дали вам все.
Любой диктатор мнит себя отцом огромного семейства — единственным, кто может дать стабильность, обеспечить безопасность. Но только ценой свободы — свободы выбирать свою судьбу, свободы сказать «нет». «Отец нации», по праву своего статуса, конечно, никогда не допустит, чтобы его самого контролировали неразумные дети.
Почему же люди соглашаются быть покорными и не распознают насилие? Подумайте, сколько настоящей заботы, хоть какой-то надежности и свободы видели люди, родившиеся и выросшие в XX и начале XXI века — особенно в России. Их, по выражению поэта, это время выставило голыми на экзистенциальный холод. Неудивительно, что они так легко и простодушно поверили в мнимую заботу. Использовали подвернувшийся шанс, чтобы одеться, поесть, согреться, почувствовать себя людьми, перестать ждать смерти как избавления. И не заметили, как в который уже раз дверь оказалась заперта на замок, на заборе появилась колючая проволока, а охрана вооружилась и размножилась. И все это под постоянное «Своих не бросаем».
Так утрачивается не просто свобода. Так уходит субъектность, люди превращаются в население: объект заботы, точнее — объект насилия.
Пережившие домашнее насилие знают, что оправдывать насильника, винить во всем себя — это, к сожалению, обычный путь тех, кому от насильника досталось, причем долгий. Однако как только они находят в себе силы и мужество признать очевидное, сорвать с преступника маску сурового, но заботливого «отца», все его прошлые заслуги и решительные действия перестают вызывать что-то, кроме отвращения и ярости.
То же самое происходит и с государственным насилием, то есть с диктатурой. Достижения «отцов нации» со временем рассыпаются и становится видно, кого ими старательно прикрывали, — обычных преступников.
Галина Тимченко